На войне я не был в сорок первом... - Страница 6

К оглавлению

6

А музыкант стоит рядом с Андрейкой, ожидая, что тот начнет учить его уму-разуму. Но Андрейка не из породы гово­рунов. Он знай себе работает как ни в чем не бывало.

— Так и будем? — осторожно спрашивает Сашка. — Или меня поставили к тебе в качестве тени?

— Смотри, — скупо говорит Андрейка, — теорию по учеб­нику вызубришь.

И Сашка смотрит. Сашка видит, как ржавая неказистая заготовка прямо на глазах превращается в сверкающее снаряд­ное донышко. И Сашке кажется, что никогда в жизни не стать ему таким умельцем. Воронку становится грустно. Андрейка замечает это.

— Ты любишь ходить в гости? — вдруг спрашивает его Ан­дрейка. — Есть у тебя к кому ходить?

Сашка смотрит на него с интересом:

— У тебя все дома? Или ты малость свихнулся от непосиль­ного труда? Зачем эти дурацкие вопросы?

Андрейка молчит. Воронок подает ему новую заготовку и вздыхает. Да, тут не почешешь языком. Сашка тоскливо смо­трит в мою сторону. Станок мой — неподалеку. При желании можно переговариваться, но как на это посмотрит Калугин? Андрейка ободряюще хлопает Воронка по плечу:

— В общем, голуба моя, в выходной пойдешь со мной в гости. Подкрепишь силенки.


Глава третья
УДИВИТЕЛЬНЫЕ СУЩЕСТВА

У Андрейки есть тетка. Она работает хлеборезкой в столо­вой. По воскресеньям тетка приглашает племянника обедать. Для компании Андрейка прихватывает меня. У Воронка сего­дня назначено свидание у «Колизея» с одной очень симпатич­ной девушкой, и ради встречи с ней он готов пожертвовать даже обедом.

— А пирожные ты любишь? — коварно спрашиваю я.

— Шутишь, — говорит Сашка, — какие сейчас пирожные?

— Песочные тебя устроят?

Сашка глотает слюнки. Он не может понять, разыгрывают его или говорят всерьез. В конце концов он решает на свидание не идти.

— К тетке так к тетке. Музыку брать?

И вот мы шагаем по переулку, неся по очереди аккордеон.

Тетка встречает нас без особого энтузиазма. У нее в ком­нате сидит какой-то лысый субъект с отвислыми, как у моржа, усами. Он отправляет под свои усищи кусок пирожного и с любопытством смотрит на нас.

— Зря топали, — шепчет мне Воронок, — смотри, какая у него пасть.

— Трудовой резерв? — рыгнув, благодушно спрашивает усатый.

— Племяш мой, — объясняет тетка, — а это, значит, его дружки. Сиротки.

— И я был сироткой, — внезапно объявляет усатый.

— Что-то не похоже, — говорит Сашка.

— Был! — стучит кулаком по столу теткин гость. На столе подпрыгивает бутылка водки.

— В другой бы раз, Андрюшенька, — испуганно говорит тетка.

Она сует ему в карман какие-то сверточки. Но усатый не хочет расставаться с нами. Он разливает водку по стаканчикам и жестом приглашает нас к столу.

— Выпьем за победу! — провозглашает он.

— Это можно, — степенно произносит Сашка и мигом опро­кидывает стопку в рот.

— Вот это по-нашему! — смеется усатый.

Он пододвигает Сашке селедку, тарелочку с хлебом. Воро­нок уплетает за обе щеки, а мы с Андрейкой все еще топчемся у порога.

— Да уж садитесь, коль приглашают, — недовольно бор­мочет тетка.

От водки мы отказываемся наотрез. Есть же люди, которые пьют такую гадость! Даже Сашка. Вон как у него заблестели глаза! Сейчас он что-нибудь отмочит.

— Рванем, дядя, «Шумел камыш»? — предлагает Воронок.

— Валяй! — милостиво говорит усатый.

Он поет хриплым, прокуренным голосом. Под конец он даже пускает слезу и снова уверяет нас:

— Был я сироткой! Пейте, братцы.

Сашка играет «Позабыт, позаброшен» и делает такое «позабыт-позаброшенное» лицо, что теперь не выдержизает тетка и тоже вытирает глаза платочком. Потом она достает из шкафа вазочку с пирожными. Аккордеон мгновенно умолкает.

Теткин гость трогает клавиши и с уважением говорит:

— Стоящая вещь. Тыщ на десять потянет.

— А вы, извините, кто будете? — с набитым ртом спраши­вает Сашка усатого.

— Я — вольный сын эфира, — напыщенно произносит тот.

— На Тишинском работаете? — понимающе говорит Сашка.

— Вот пострел! — восхищается усатый.— Как в воду глядит.

— Уж больно бойкий ваш товарищ, — с опаской говорит тетка, — как бы не обидел он Луку Демьяныча.

— Не обидит, — отвечает Андрейка и подкладывает мне еще одно пирожное.

— Саньку Косого знаете? — любопытствует Воронок.

— Шаромыжник! — отвечает Лука Демьяныч. — На днях обманул меня на пятьсот колов. Больше я с ним делов не имею. Хошь, тебя возьму в напарники?

Он склонился к Сашке и что-то шепчет ему, касаясь Сашкиного лица своими усищами.

Воронок смеется и хлопает Луку Демьяныча по плечу:

— Натворим мы с тобой делов, дядя! А ну, выпьем еще по маленькой!

— Хватит! — сердито говорит Андрейка. Он нахлобучивает фуражку и укладывает аккордеон в футляр.

— Пущай у тетушки на сохранении останется, — кивая на футляр, произносит Лука Демьяныч, — вещь дорогая, в обще­житии держать не годится.

— Нет уж, — насупливает брови Андрейка, — нечего нам теткину комнату захламлять. Здесь и так негде повернуться.

— Это ты зря. Жилплощадь хорошая, — дергая себя за ус, говорит Лука Демьяныч и поводит по углам захмелевшими глазами.

А в углах - сундуки. На большом - средний, на среднем - поменьше. А сверху совсем маленький сундучок.

— Богатая невеста твоя тетка, - определяет Лука Демья­ныч, — да и человек душевный...


Тетка лезет в шкафчик за второй бутылкой, а мы выкаты­ваемся на лестницу. Воронок хохочет:

6